Дело «Тридевятый синдикат» - Страница 32

— Ваше сиятельство, не велите казнить! Промашка вышла. Наш доход за истекшие сутки на пять целковых не дотянул до предсказанного вами перевыполнения плана. Мы получили всего-навсего полтора миллиона прибыли. Но мы приложим все силы!...

— Вор! — азартно рявкнул Жан де Рябье, на мгновение забывшись.

Кто-то бесцеремонно дернул его за рукав.

— А? Что? — очнулся Жан.

— Барыгу по-шустрому найти сможешь? — Перед Жаном де Рябье стоял посол Мандладаша, который нутром почуял, что перед ним свой в доску.

— В смысле как? — вылупил глаза Жан.

— Товар столкнуть надо. — Перед носом русского француза сверкнуло ажурное яичко Кощея. — Не обижу. Процент иметь будешь.

Как ни странно, но Жан въехал.

— Есть такой человек, — таинственно прошептал он. — Верный. Обожает редкости. За ценой не постоит.

— Веди.

Жан, беспрерывно кланяясь, потрусил вперед, показывая Багдадскому вору дорогу к верному человеку: Дверь в «узилище» Кощея была приоткрыта, и оттуда доносилось сердитое бормотание:

— Я этого Соловья убью!

Напомаженные кудри Жана де Рябье осторожно сунулись внутрь. Бурчало где-то в шкафу. Самого Кощея практически не было видно. Из раскрытой дверцы торчала только его филейная часть, да иногда мелькали пухленькие ручки. Во все стороны летели тряпки, шляпки, панталоны...

— Всех воров извел! Чья бы корова мычала. Под самым носом у единственного узника чалму сперли...

— Ваше Бессмертие, — деликатно кашлянул Жан.

— Ну кто там еще! — дернул ногой Кощей. — Я занят! И вообще пора знать — с 10.00 до 14.00 у меня обед.

— Ваше Бессмертие, я клиента привел. Редкостной вещичкой обладает.

Кощей с кряхтеньем выполз из шкафа, волоча за собой не первой свежести чалму.

— Тащи его сюда, — удовлетворенно крякнул он, выколачивая о колено пыль из находки.

Кудряшки Жана де Рябье дернулись назад, и в дверном проеме появился Багдадский вор. Деловито оглядевшись, он протопал к столу и вольготно расположился в кресле Кощея, забросив ноги на стол.

— Чем платить будешь?

— Товар — деньги — товар, — отчеканил Его Бессмертие, выдергивая кресло из-под нахального гостя, — вот принцип здоровой торговли.

Багдадский вор не обиделся. Он отряхнул штаны, уселся на стульчик для посетителей, сдернул с пальца массивное кольцо, украшенное кроваво-красным рубином, и шлепнул его на стол.

— Сколько дашь?

— Ты кого ко мне привел? — возмутился «узник», гневно вперившись в Жана де Рябье.

— Дак, Ваше Бессмертие, — залепетал напомаженный хлыщ, — он мне совсем другое показывал. Изумительно тонкая работа. Как минимум двадцатый век... до нашей эры...

Багдадский вор понял, что камушки здесь не в цене, и в руках его появилось яичко. То самое.

— Отдай!!! — оглушительно заорал Кощей, распластавшись в стремительном прыжке. Помешала комплекция. Живот зацепился за край стола, и Его Бессмертие оказался на полу. Багдадский вор довольно улыбнулся. Он понял, что с пустыми карманами отсюда не уйдет.

— Сколько просишь? — прошипел Кощей, выползая из-под стола, куда занес его неудачный прыжок.

— А сколько дашь?

— Золотой... нет! Два.

— Ха-ха-ха! — картинно, несколько в нос пропел Багдадский вор. Торг за смертную душу Кощея Бессмертного начался.

А в тронном зале веселились вовсю. В стороне не остался никто. Слуги, подзаправившись эликсиром, мутузили друг друга кулаками, каждый отстаивал правоту своего хозяина. О господах и говорить нечего. Даже послы иноземных государств, аккредитованные и неаккредитованные, не выдержали искуса. Они слишком долго жили в России — кто год, кто полтора, — успели привыкнуть к русскому эликсиру и к русским забавам, а так как зуб на соседа имел каждый (поиски формулы «папы» обычно выливались в нездоровую конкуренцию), то как было упустить такой случай? Клубок послов катался по всему залу, мешая выяснять отношения новым славянам со старыми боярами. Поэтому им периодически доставалось как от тех, так и от других. Царь-батюшка, не удержавшись, выдернул из толпы первого попавшегося и занес кулак.

— Ну чисто дети, — укоризненно произнесла Василиса Премудрая. — Ванечка, ты как закончишь валять дурака, распорядись, чтоб тут прибрались. — С этими словами царица направилась в детскую.

Иван, тяжело вздохнув, отпустил шведского посла.

— Кончай базар! — рявкнул он. — Не то осерчаю, — добавил он уже тише. Но все услышали. Попадаться под руку царю-батюшке, когда он серчает, не стоило: никакая реанимация не помогла бы, тем более что в тридевятом ею еще и не пахло. В наступившей тишине отчетливо стал слышен нервный смех Лиха, сидящего на корточках у входной двери.

— Хи-хи-хи... Ма... хи-хи-хи... Ма...

Все члены синдиката, находившиеся в зале, сразу вспомнили о своих обязанностях. Никита Авдеевич нацепил на бедолагу очки, подхватил его на руки и отволок к трону.

— По-моему, он хочет тебе что-то сказать, — таинственно прошептал воевода на ухо Илье, вываливая ему на колени тщедушное тело «народного целителя».

— Что с тобой, болезный? — не на шутку обеспокоился капитан.

— Ма... хи-хи... Ма... хи-хи...

— Папа, будь спок! — Иван сдернул целителя с колен «папы» и энергично перекинул его за трон. — Вылечим.

Туда же метнулись Никита Авдеевич и Чебурашка. Илья попытался было дернуться за ними, но его деликатно тормознул Соловей.

— Царь-батюшка у нас в последнее время наукой врачевания увлекся. Только не любит, когда в это время под рукой вертятся. Ты уж ему не мешай. Уважь брата младшего.

Илья пожал плечами и сел обратно.

— Погоди, царь-батюшка, — донесся до него сдавленный шепот Чебурашки, — дай я, у меня удар послабже.